Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно
прежде нежели отойду, — и уже не возвращусь, — в страну тьмы и сени смертной,
в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма.
Теснишь его до конца, и он уходит; изменяешь ему лице и отсылаешь его.
Ибо летам моим приходит конец, и я отхожу в путь невозвратный.
Если бы я и ожидать стал, то преисподняя — дом мой; во тьме постелю я постель мою;
А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию,
Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей!
проводят дни свои в счастье и мгновенно нисходят в преисподнюю.
Один умирает в самой полноте сил своих, совершенно спокойный и мирный;
И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их.
Засуха и жара поглощают снежную воду: так преисподняя — грешников.
Пусть забудет его утроба матери; пусть лакомится им червь; пусть не остается о нем память; как дерево, пусть сломится беззаконник,
Рефаимы трепещут под водами, и живущие в них.
Преисподняя обнажена пред Ним, и нет покрывала Аваддону.
Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы?
Нет тьмы, ни тени смертной, где могли бы укрыться делающие беззаконие.
И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет.
Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости.
Не должны ли и они лежать с павшими героями необрезанными, которые с воинским оружием своим сошли в преисподнюю и мечи свои положили себе под головы, и осталось беззаконие их на костях их, потому что они, как сильные, были ужасом на земле живых.
